Описание
СТАРАЯ ВАРЕНА – СЧАСТЬЕ МОЁ
Старая Варена - это изумительное, незабываемое старое еврейское местечко на юго-запад от Вильнюса в сторону Друскининкая. Там родился и прожил целый 1875-ый год Микалоюс Чюрлёнис с родителями. В солнечном Каунасе можно посмотреть целую коллекцию этого живописца-музыканта. Но и прочитать о жизни этого чудесного человека совершенно необходимо.
Я тоже счастливо побывал там, в этой Старой Варене с пятилетней дочкой Леночкой и тремя московскими приятельницами в доме матушки известного режиссёра Дали Тамулевичуте, с которой работал тогда и я. Поэтому она и пригласила меня, по моим настоятельным просьбам, пожить в этом домике умершей её мамы. Но всё это – уже в 1975 году, ровно через сто лет после поэта и музыканта. Крестьянский литовский домик находился напротив великолепной двухэтажной школы, декадентской архитектуры из розового кабанчика и металлических кованых деталей. Архитектура школы была достойна и Петербурга и Стокгольма, такая она была прекрасная. По местному преданию в этой школе учился Чюрлёнис. Это совершенно невозможная вещь, поскольку она была построена гораздо позже пребывания там маленького Коленьки. Таково были желание местных жителей, их предание и любовь к гению. Я считаю, что эта школа – памятник родившемуся здесь герою. Вокруг школы был яблоневый сад, где летними ночами под луной…
Через один дом от места, где мы поселились, жил великолепный литовец Винцентус и его две дочери – Дана и Ниёля. Эта Ниёля была прелестная деревенская красавица, и она до сих пор уже почти сорок лет мною вспоминается. А отца её я тогда считал Ван Гогом, и часто тогда и после задумывался, уж не остаться ли мне с ними до конца жизни. Выпивали мы с ним каждый день, по очереди угощая друг друга то самогоном, то «Сибирской» водкой. Закуской всегда была его самодельная крестьянская свиная колбаска. Он научил меня очень интересной, особой выпивке вдвоём. Один, скажем, Винцент разливал водку по небольшим гранёным стаканам. Он наливал и себе и мне столько, столько хотел, говорил тост и ставил бутылку ко мне. Мы выпивали, и можно было не допить. С этой минутой бутылкой распоряжался уже я. Я мог выдержать любую паузу и тоже разливал столько, сколько хотел, тоже говорил тост и отставлял бутылку теперь уже самому Винценту. Это демократическая выпивка вдвоём так и называлась – «по Варенски». Он, этот способ пригодится любой выпивающей супружеской паре
Ниёля окончила какое-то училище по флористике или по ботанике. Мы с ней собирали коллекцию бабочек для моей маленькой Леночки. Я вспоминал Николину Гору 1948 года и ловлю, расправление, высушивание бабочек и коллекционирование их в самодельной коробке. Я мучительно вспоминал названия и способы расправлять их, описанные в нашей с Таней детской книге-каталоге, где была романтическая новелла писателя Аксакова. Но потом Ниёля принесла какую-то литовскую чёрно белую книгу-учебник.
Бабочек в Варене масса. Весь воздух был полон летающих красавиц. Особенно в тот момент было множество Траурниц и Адмиралов, по Аксакову, бабочек достаточно ценных, редких и очень красивых. Ниёля принесла опасные булавочки, конечно, не таких тонких, длинных с малюсенькими головками профессиональных, как у моего архитектурного учителя Геннадия Яковлевича Мовчана – собирателя тропических редкостей. Мы соорудили какой-то самодельный сачок из марли. Потом с Винцентом съездили в Друскенинкай и купили там детский сачок. Однажды этим детским сачком на одном озере, которое я называл Чёрным, я поймал на коре сосны сразу три траурницы одним движением сачка. Это был восторг.
Да и вся природа замечательна. Вокруг Варены, как-то пересекая и окружая её, протекают две речушки, в одной из которых я выкупался в джинсах, считая, что они сядут, если их высушить на себе. А добился, проходив весь день в мокрых, страшного и на всю жизнь радикулита. Речки назывались Варена, а вторая – Мяркис. На них водилось множество бобров, которые подгрызли прибрежные ивы и дубы, и страшно раздражали местных жителей. Неподалёку, вокруг городка или, по-прежнему, местечка, расположились три или четыре разных озёра. Одно глубокое в лесу. Это «Чёрное». Там бабочки и рыбная ловля. Другое большое, мелкое в поле с цветами, полное разнообразных мух, слепней, стрекоз и комаров. Вся местность – холмистая, очень богатого рельефа. Вокруг – леса. Деревья различные, но много разнообразных сосен, поскольку всё – на песке. Есть и дубы, липы и мне совершенно неизвестные кустарники и деревья. На опушках лесов – розовый вереск, кустарник и можжевельник. Вспоминаю и представляю себе Шотландию Бернса и Маршака. Из самого крупного можжевельника я, с огромным трудом срубив его, подкопав корни, вырезал палку со сложной ручкой, вспоминая красоту никологорской можжевеловой трости композитора М.Л.Старокадомского. Долго ещё бабушка Груша помешивала моей палкой стирающееся бельё в большом старом оцинкованном баке.
Главным достоинством Варены вообще и в тот момент является невиданное количество грибов. Причём там грибами называются только белые. А всё остальное – не грибы. И даже мы их не собирали. В Литве даже существует пословица: «Если бы не грибы и ягоды – девушки Варены были бы голыми». Собирали мы грибы часто, но сушить не умели, а чистить надоедало. Один раз Леночку рвало, потому, что дама, готовившая их, всё сделала правильно и хорошо, но забыла порезать. Моя маленькая Леночка наглоталась кусков и всю ночь её бедную выворачивало. Грибы всегда были предметом экспорта Литвы и Варены в частности. Местные даже гордились, что, когда пришли немцы, они тут же организовали оптовую доставку грибов и ягод в Германию.
Там, в Варене я понял, что называлось местечком. Там, в центре городка прямо на дороге, прижавшись друг к другу, стояло несколько одно и двухэтажных домиков и, может быть два-три трёхэтажных с малюсенькими палисадниками. На первых этажах были магазинчики, склады. Сзади – огороды. Все века евреи не имели земли и не обрабатывали её. Они торговали, обменивали, давали в долг и так далее.
Этот центр Старой Варены и есть прообраз многих средневековых городов, а не сёл. Евреи жили только в городках – местечках, подобиях городов. В городских домиках. Такие домики в Варене и остались.
В Старой Варене сохранилось и два еврейских кладбища. Одно – старое, похожее на Пражское, почти такое же тесное и с такими надгробиями в виде древнеиудейских скрижалей Моисея, в форме плоских, завершавшихся полукругом, камней. Надгробия сплошь записаны еврейскими буквами, а межу ними выросло множество кривых, низкорослых сосен, похожих то ли на японские карликовые сосенки или на карликовые итальянские пинии. Кладбище это – очень сухое, доступное жаркому июльскому солнцу. Сидеть на Староваренском кладбище очень романтично. Может быть, правильно там сидеть изливать на бумаге стихи. Все эти могилы старые, и самые новые из них – довоенные.
Второе еврейское кладбище совершенно другое. Это братская могила на месте, расстрелянных в первые дни войны евреев. В мрачном хвойном лесу, состоящем из нестарых ёлок, стоит большой кубообразный камень. Перед ним небольшая, вычищенная от редких тонких ёлок без хвои, площадь. Всё очень тёмное, мрачное, сырое. На этом месте и расстреляли и похоронили всех евреев местечка. Когда поставили камень, я не знаю, но кажется, что давно, когда стало ясно, что немцы вошли в Варену, Винцентус слышал сплошной крик-стон.
До революции долгое время в этих местах стоял Российский инженерный полк. Он расположился в шикарном лиственном лесу, через липы и дубы которого прорастали более чем вековые сосны. За многие годы полк построил из гранита красного и серого один пролёт моста, водонапорную башню, железнодорожную станцию, хотя железной дороги я не видел и ещё какие-то солидные здания. Всё это стояло как египетские или римские развалины. И всё это посреди необитаемого столетнего леса, полного ягод – костяники, земляники и голубики. В этом лесу было светлое от солнца, пробивающегося через листву и хвою кладбище царских офицеров, даже генералов и жён этих офицеров за многие годы. Полк жил в этом лесу, и люди умирали. Надгробия были качественного полированного гранита простых гармоничных форм со шрифтами, написанными профессионалами. Это было имперское кладбище.
Было и современное литовское кладбище с высокими католическими деревянными крестами, могилами, посыпанными битым автомобильным стеклом. Венки искусственных цветов выгоревших расцветок. Деревья – молодые редкие сосны. Дорожки ухожены. Есть совсем свежие могилы. На крестах – небольшие барочные скульптурные фигуры Христа
Было, я не знаю, есть ли сегодня, кладбище советских солдат погибших при взятии Литвы. Тогда ещё оно довольно ухоженное светлое, состоящее из одинаковых небольших надгробий с мраморными белыми досками с золотыми буквами фамилий, годов и чисел рождений и гибели солдат. Их было много, наверное, сто пятьдесят. Почти все они были двадцать четвёртого и двадцать пятого годов рождения. Почти все они погибли в 1944 году. Как существует это кладбище сегодня, я не знаю, но не уверен, что оно так же хорошо, и это не сделало бы чести Российскому государству. Надо бы посмотреть, как там наши могилы.
На месте того царского полка стоял инженерный полк уже советский. Как рассказывал Винцентус, они думали, что начались какие-то неизвестные им учения. А это началась война. Танки немцев быстро шли на восток, не думая об остающихся в тылу немцев русских частей. Где похоронены те солдаты никто не знает. И кладбища погибших немцев я тоже не видел.
В хате Далиной мамы я нашел ружейный патрон. Я долго хранил его, но как оказалось не всю жизнь. Куда он делся, я не знаю. Леночка уже совсем большая, и даже её сыну двадцать три года. Больше, чем было тем солдатам, которые брали Старую Варену.
27 мая 2012 г.
Сергей Бархин.
Старая Варена в Алитусском уезде (Литва), описание и карта связанные воедино. Ведь Мы - места на карте мира. Узнайте шире, найдите больше. Находится 80,3 км на юго-запад от Вильнюса. Найдите интересные места вокруг, с фотографиями и отзывами. Ознакомьтесь на нашей интерактивной карте с местами вокруг, получите более подробную информацию, узнайте мир лучше.
|
|
Истории
- Сосед → ОраниЯ Наталья, ищу однофамильцев в г.Варена в Литве по фамилии Ребоне. Откликнитесь, пожалуйста. Родные моей бабушки жили там до войны.
- Прохожий → ЖалобыСегодня приехав в приёмный покой с проблемой другова вмешательства меня там послали *** сказав приходи завтра так зачем он нужен тогда????????
- Зевака → ЭйшишкесИзвините!, а Вы сами где сейчас проживаете?! Я родом из под Вороново, что на границе с Шальчиниским районом Лиетувы..если ответите, возможно у нас появятся даже какие-то общие темы для разговора. Заранее благодарен. С уважением Иван. volynetz@inbox.lv
- Алексей → Lake AkmenaУдивительное озеро Акмена... Однако вспоминается, что тогда, летом 1964г., местные жители называли его Окмянэ или как-то так. Запомнилось озеро прежде всего тем, что вода там всегда очень холодная и чистая (по всей видимости из-за ключей), никогда не цвела, хотя вокруг все другие озера стояли с мутной водой из-за ее цветения. Помнится, как мы плыли в лодке на рыбалку и было видно дно - на глубине 2-3 метров - очень четко. Даже хорошо были видны крупные рыбы, лениво плававшие возле самого дна...С тех пор побывать там больше не довелось, но вот яркие воспоминания лета 1964г. остались...
- Я придумаю себе ник → РадуньА скоро у нас будет новая больница, хоть и меньше страрой.
Данный сайт свободно наполняется обычными людьми и Вы тоже можете принять участие в этом.
Мы вместе создаем и дополняем нашу общую карту.
Постоянная ссылка на эту страницу
Варена – это сладкое и тягучее слово из детства, а на самом деле небольшая деревушку в Литве. Туда мы с папой поехали отдыхать, когда мне было 6 лет. Первый и последний раз - вдвоем. И не на море, куда меня возила обычно мама, а в настоящую маленькую литовскую деревню. Поехали мы туда по приглашению двух папиных подруг Дали и Нейоли. Кажется, они были сестрами, или кузинами. Даля брюнетка постарше – добрая и красивая, режиссер Вильнюсского театра, Нейоля – блондинка помоложе, с прической, как у Мерлин Монро, улыбчивая и милая.
Память о Варене осталась у меня в виде двух домов неподалеку друг от друга и здания школы напротив одного из них. Один дом – настоящий, деревенский, со
скотным двором, где жила их третья кузина Дана и второй дом-дачка, Нейолин, где мы с папой и остановились.
Я жила в маленькой комнатке, в которой папа работал, потому что она была светлая. И, просыпаясь, я подолгу наблюдала, как он рисует. Это зрелище всегда было для меня притягательным и очень мне нравилось.
В тот год он делал эскизы костюмов для «Бузинной Матушки» и вот эта картинка навсегда связана у меня с Литвой, с папой. А еще там он читал мне вслух «Мастера и Маргариту». Тогда я, конечно, не очень прониклась этой книгой, мне нравилось слушать только про «приключения кота», зато потом она долго была моей настольной, самой любимой.
Воспоминания о Варене у меня остались детские, детальные. Помню, как я с ужасом разглядывала отвратительные белые личинки колорадских жуков на картофельных листьях, а вот «арбузики» - полосатые черно-белые жучки, мне очень нравились.
Помню, как собирала малину и землянику с кустов в саду. Как-то раз мы сходили за грибами, долго чистили их в саду, а потом Даля и Нейоля жарили их с картошкой. Но порезали они их так крупно, и так плохо пожарили, что они остались скользкими, как будто вареными, и мне стало плохо, пока я их ела и меня долго тошнило. А папа, Даля и Нейоля волновались и поили меня чаем, в который бросили собранные мною ягоды для вкуса. И с тех пор я не могу пить чай со свежими ягодами, меня сразу же начинает тошнить, видимо, в память о тех грибах.
Папа задумал собрать коллекцию бабочек и купил мне сачок. Бабочек в Варене было невероятное количество. Нигде, ни до, ни после, я столько не видела.
В две картонные коробки из-под печенья папа вставил аккуратно сложенные и склеенные из ватмана подставки, куда мы помещали пойманных насекомых. На столе лежала доска, и на нее при помощи булавок и тонких полосок бумаги папа крепил пойманных бабочек, так чтобы их крылья после смерти не складывались вместе, а оставались расправленными. Через пару дней, после того, как бабочка «высыхала», мы вместе перемещали их в две коробки. Они и сейчас у меня сохранились, четверть века спустя, хотя хранила я их неправильно, и часть бабочек пострадала, но воспоминание осталось со мною навсегда. Посреди одной из коробок красовался махаон. Такой красивой бабочки я еще никогда не видела. Мы долго ловили ее на лугу. Были в тех коробках еще и жук-носорог, и адмирал, и много шоколадниц, голубой мотылек, лимонницы, капустницы, маленький зеленый жучок… Сладкое детское воспоминание. И хотя сейчас, я бы ни за что на свете не стала убивать красавиц-бабочек (и вообще ничто живое), я счастлива, что тогда мы делали это вместе и бабочки теперь навсегда связаны у меня с папой.
В Варене было две реки – маленькая Варена – речка-ленивка, в которой было тепло и безопасно купаться – с песчаным берегом, мелкая и ласковая. И бурная, холодная - Мяркис В ней я купаться боялась и не любила. А вот папа как-то искупался, причем зачем-то в джинсах. Потом полежал на берегу, высушил их на себе и долго потом мучился с радикулитом. И мучается до сих пор. С тех самых пор. Зачем он это сделал – не знаю, но помню, что ему было очень больно, он стонал, жаловался, и мне было его очень жаль. И я не знала, чем могу ему помочь.
Там же на берегу Варены, папа научил меня делать из песка маленькие печки. Кисть руки закапывалась в песок, формировались стенки, потом рука медленно и аккуратно доставалась, так, чтобы не разрушить всю конструкцию, сверху пальцем делалась дырка и над ней строилось из песка подобие трубы. В печку клались бумажки, веточки и горелые спички, «дрова» поджигались и из трубы начинал идти дым, а сама печка ласково светилась изнутри. Я так полюбила это занятие, что еще много лет потом, строила такие печки в Москве, в песочнице, удивляя соседских детей.
Еще я помню, как мы ездили в соседний городок, в ресторан. И там мне впервые папа дал попробовать на вкус пиво, которое они заказали. Пиво мне не понравилось. Оно было горькое – взрослый напиток. С тех пор я его и не пью.
Ну и, конечно, скотный двор. Там я впервые увидела домашний скот так близко. Больше всего меня потрясли утиные яйца. Они сильно отличались от куриных по форме, были более продолговатые, а желток у них был ярко-оранжевого цвета. Иногда в них было два желтка. Все это после советских магазинных куриных яиц, казалось настоящим чудом.
Там же Даля учила меня доить корову в доме своих родителей. Корова была черно-белая, с прекрасными глазами. Когда я неумело дергала ее за соски, она страшно дергала ногой. И я навсегда запомнила ощущение теплого живого вымени в руках и звук молока, бьющегося о дно пустого еще ведра. Парное молоко с черным хлебом было тогда моим любимым лакомством.
А как-то раз, забравшись одна, без взрослых, в свинарник, я решила прокатиться на свинье. Откуда у меня в голове взялся этот образ – верхом на свинье – не знаю, возможно, из какой-то сказки. Я лет с трех очень много читала и, могла вычитать эту идею в книжке или увидеть на картинке. Я перелезла через невысокий заборчик и с него попыталась сесть верхом на стоящую рядом свинью. Мне это почти удалось. Свинья страшно испугалась, завизжала и бросилась наутек. Я проехала на ней три свиных скачка и свалилась в грязноватое сено. Испугалась, но и развеселилась. Быстро вылезла из хлева и никому об этом не рассказала тогда. Но и такое было в моей жизни. Я каталась на свинье.
Milaja Lenotshka iz Moskvi:)! Ja zhivu v gorodke, kotorij Vi opisivajete. Ja Vas pomniu, tak kak vmeste s Vami i Nijolej ja hodila po poliam i beregam reki sobiraja cveti i babotshki.
Eto otshen stranno, no ja vas vspominala inogda i zadavala sebe vopros : interesno, kem stala ta malenkaja devotshka, kotoraja ne khotela slushat skazki o zolotoj ribke, tak kak papa jei tshitaet mitologiju... S uvazhenijem Nijolina podruga Alia
Аля, здравствуйте.
Надо же, как интересно. Папа нашел этот сайт и поместил сюда свой рассказ о Варене. И меня попросил что-нибудь вспомнить.
И так мы снова встретились.
Я с тех пор стала мамой, сыну 26, он ландшафтный архитектор, мы живем в Лондоне, я занимаюсь интернет-проектами, организацией всяких интересных мероприятий и китайским чаем.
А как вы поживаете?