межвузовский ниц (производство микробиологических препаратов)

Военный городок Киров-200 превратился в "груз-200".

Их объединили болезни и смерть.

Молодых, полных сил женщин и детей - жителей военного городка,

затерянного в вятских лесах.

Киров-200. Это их почтовый адрес. Народ усмехается: "Уж лучше

назвать наш гарнизон "грузом-200".

Лимфосаркомы, лейкозы, опухоли головного мозга, разновидности

гемофилии, астма - самые обычные здесь диагнозы.

Официальная статистика не ведется - люди просто болеют и

умирают.

Так продолжается последние четыре года.

Многие понимают, что их уже не спасти. Но они хотят, чтобы

жили их дети. Они хотят знать - ПОЧЕМУ это происходит.

Еще совсем недавно в Кирове-200 находились секретные

бактериологические лаборатории одного из ведущих в стране

институтов микробиологии.

Она была первой. 27-летняя Лина Андреева, скончавшаяся в

феврале 98-го от рака печени. "Летом в речке наперегонки плавала.

А к зиме сгорела как свечка", - перешептывались соседки.

Поговаривали, что врачи лечили Лину не так - прогреванием, а

его при такой болячке делать запрещено. Ни у кого и не возникло

вопроса: отчего в организме у цветущей женщины вообще завелась

злокачественная опухоль?

- Может, облучилась где ненароком? Или с домашними

перенервничала? Или сглазил ее кто? - гадали на кофейной гуще

доктора.

Медяки на похороны. Он из тех, кто нравится бабам, - невысокий,

но с военной выправкой и хорошо подвешенным языком.

Про себя я назвала его Майором.

Он мешает водку с пивом. И не закусывает.

- Лина была моей женой. Я ее любил. Сейчас один воспитываю

сына и дочку - на маму здорово похожи. Лины нет - все кончено. Не

все ли равно теперь, что послужило причиной ее смерти? Я не хочу

ничего знать.

На подоконнике местного военторга - банка, наполненная

медяками. Посетители, приходя в магазин, складывают туда денежку

- в помощь заболевшим детям гарнизона.

У 17-летнего Миши Зайцева редчайшая патология крови -

пластическая анемия. Месяцами мальчик лежит в больнице, в

стерильном блоке, чтобы не пробралась случайная инфекция. У него

удалена селезенка, общаться с родными он может только по

телефону.

Сестры Алексеевы - Оля, Ника и 3-летняя топотушка Юленька.

- Врачи в роддоме когда-то через плечо сплевывали:

"Гордитесь, мамаша, таких крепких детей днем с огнем не

сыщешь", - плачет их мама Ирина.

Сейчас самая здоровая из сестер - 12-летняя Оля. У нее "всего

лишь" выросла в горле киста. Среднюю, Нику, рвет спекшейся кровью

- тоненькими черными колбасками. Остановить внутреннее

кровотечение медицина не в состоянии.

- Но самое страшное врачи подозревают у младшей Юленьки.

Красная волчанка. Это значит, что в ее организме появилась

клетка -убийца, которая со временем может сожрать все здоровые

органы.

За что нам такое наказание, скажите? - закусывает губу Ирина.

Как поговаривают, с некоторых пор в вятских больницах

"разворачивают" больных детей из Кирова-200: "Нам приказано вас

не принимать!" "Мы приехали в Питер умирать!" - Мама, скажи

четыре раза "до свидания!". За мной ангелы прилетели, - в

беспамятстве закричал 10-летний Богдан Киян.

Десятилетний старичок с печальными и мудрыми глазами. Он умер

в Санкт-Петербурге в июле 99-го, в госпитале военно- медицинской

академии, от... инфаркта миокарда. Это раковые метастазы

подорвали его сердце.

Отец мальчика - майор Олег Киян - до сих пор работает в

Кирове-200 начальником автомобильной службы института

микробиологии.

Перед смертью Богдан умолял маму не снимать его на

видеокамеру: "Я не хочу, чтобы меня видели таким слабым!" Он

поднакопил денег и устроил близким ужин в "Макдоналдсе".

Не праздничный ужин - прощальный.

- Меня не пустили к сыну в реанимацию. Но я сразу все поняла,

когда утром увидела его пустую койку, - говорит Наталья Киян. -

Богдан хотел вырасти и переехать жить в Петербург Он считал этот

город самым красивым на земле. Но туда он приехал умирать.

В декабре 97-го Богдан впервые заметил у себя на шее шишку.

Оказалось, что это запущенная лимфосаркома.

Родители заметались по врачам. Химиотерапия, гормоны,

бесконечные больничные койки.

- Может, у вас с генетикой не все в порядке? - разводили

руками медики. - Должно быть какое-то очень сильное внешнее

воздействие, чтобы иммунная система дала такой серьезный сбой в

юном возрасте.

- Мы с мужем практически здоровые люди. Старшая дочь тоже, -

не может сдержать слез Наталья Киян. - Да и Богдан рос очень

сильным. Он у меня даже гриппом редко болел! Карате занимался. В

восемь лет отец разрешил ему водить "КамАЗ", в девять пересадил

на "Волгу". Мы со старшей дочкой глаза на поворотах от страха

закрываем, а он ногами до педалей еще не достает, зато отвечает

уверенно: "Не беспокойтесь, машина в надежных руках!" Отравленный

воздух Еще при жизни сына Наталья Киян потребовала, чтобы

областная СЭС проверила ее квартиру. Заодно медики заглянули и к

соседям. Наверное, чтобы уж точно доказать - дамочка просто

спятила и проверять здесь нечего.

Но оказалось, что квадратные метры обоих жилищ буквально

"пропитаны" канцерогенным фенолом, летучим веществом, которое

применяется химиками для дезинфекции. В том числе и в

лабораториях при изготовлении бактериологического оружия.

Его концентрация превышала норму в десять раз. Особенно в

детской комнате, где обитал Богдан со своей сестренкой. "Квартира

для проживания не рекомендуется", - гласил окончательный вердикт

экспертов.

Также выяснилось, что в квартирах повышен уровень радиации.

А вскоре нашли и не менее вредный для здоровья формальдегид.

Каким образом эти страшные яды попали в мирное жилище майора

Олега Кияна? Что творится в других квартирах городка?

Повторные исследования в областной СЭС делать наотрез

отказались.

- У нас нет таких полномочий. Это входит в компетенцию СЭС

Минобороны, - резонно замечает Лидия Абросимова, главный

санитарный врач Кировской области.

Нет ребенка - нет проблемы После курса лечения немного

повеселевший Богдан с отросшим после химиотерапии ежиком на

голове вернулся домой - в квартиру, которая его медленно убивала.

И буквально через несколько месяцев у мальчика случился

смертельный рецидив.

- Моего сына добили, - рыдает Наталья Киян. - Я молила, чтобы

нам дали возможность переехать из гарнизона хотя бы в Киров, но

бесполезно. "Не будет ребенка - не будет проблемы!".

Безутешная мать ворвалась в кабинет начальника части -

генерал-майора Евгения Пименова.

- Я хотела знать, почему умер мой ребенок. Я крикнула в лицо

генералу: "Вы убийца!", - продолжает свой рассказ Наталья. - Да,

мой Богдан умер, его не вернуть. Но других детей еще можно

попытаться спасти.

После этого скандала Наталью вынудили написать заявление об

уходе из военного госпиталя, где она работала, по собственному

желанию. Телефон в квартире замолчал.

Да и сама квартира, еще недавно такая уютная, напоминала

склеп. Маленьким трупиком на шведской стенке в детской -

сдувшийся воздушный шарик. Он остался после Богдана.

- Когда-то я так любила свой дом. Тортики в праздники, шашлыки

по выходным. Я думала, это и есть счастье! - улыбается сквозь

слезы Наталья. - Теперь ничего этого нет. И нашей семьи тоже

нет...

Подхватив в охапку старшую дочь, Наталья уехала в Киров.

Муж был вынужден остаться - у него контракт до 2003 года.

- Я не могла больше жить в гарнизоне. И дело не в косых

взглядах, которыми меня награждали на улице. Их бы я как-нибудь

пережила, - говорит женщина. - Просто я хотела, чтобы у моей

оставшейся дочери появился хоть какой-то шанс уцелеть.

Наталья не сидела сложа руки. Она подала иск в суд на

войсковую часть.

И... выиграла. Судебно-медицинская экспертиза признала, что

"повышенный радиоактивный фон, превышение ПДК по фенолу и

формальдегиду могли оказать неблагоприятное влияние на

возникновение и течение данного заболевания".

Командование части обязали выплатить семье умершего мальчика

пять тысяч рублей в качестве морального ущерба. Наталья даже не

пришла за этими деньгами.

Вопрос о том, откуда все-таки в офицерских квартирах взялись

фенол и формальдегид, опять тихо прикрыли.

Караван смерти - Никаких комментариев на эту тему не будет. Мы

- режимный объект, - сразу предупредили меня. - Попасть в

Киров-200 вы тоже не сможете - мы ужасно засекречены.

В суперпуперзасекреченный гарнизон я пробралась обычным белым

днем. Спокойно прошла через КПП, улыбнувшись скучавшим на вахте

солдатикам.

Почему-то вспомнились недавние скандалы с "сибирской язвой".

Как легко у нас, выходит, проникнуть на территорию, где находятся

охраняемые бактериологические лаборатории. Да и выбраться оттуда

с украденными штаммами болезней тоже, наверное, проще простого?!

- На самом деле здесь никаких лабораторий института

микробиологии уже несколько лет как нет, - объяснили мне

старожилы. - Все оборудование вывезли году в 97-м, работу

свернули. Машины уходили в Киров с грузом, а что-то из

материалов, вероятно, захоронили здесь. Вот только что и где?

Приблизительно в то же время, когда закрывали базу, заболела

раком 27-летняя Лина Андреева. После ее смерти загадочная зараза

медленно "расползлась" по всему городку.

Впрочем, версий о причинах случившегося хватает. Кто-то

считает, что под домами городка проходят сильные электромагнитные

поля, и это и есть основная причина роста онкологических

заболеваний. Кто-то уверен, что мебель в квартирах у бедных

офицеров сделана из ДСП - "а везде, где есть такая мебель,

наблюдается превышение предельно допустимой концентрации фенола".

Однако мебель в квартирах стояла давно. А болеть все начали

именно после 97-го.

Доподлинно известно, что вскоре после смерти Богдана Кияна

командование части в спешном порядке перевезло свои семьи в

Киров.

Многие здешние офицеры сейчас тоже служат в областном центре.

Вот только ночевать все равно возвращаются в Киров-200.

Туда, где их ждут женщины и дети.

Кто последний в газовую камеру?

В голове у шестиклашки Алены Сазоновой - маленькая дырочка.

В нее вставлена трубочка, конец которой уходит в живот. С

помощью этого нехитрого приспособления из мозга откачивается

лишняя жидкость.

Алене недавно исполнилось 12 лет. Каждый прожитый день жизни

она и ее рано постаревшие родители воспринимают как подарок.

Алена знает, что такое приходить в себя после многочасовой

операции. Когда засыпаешь под наркозом и не знаешь: увидишь ли

завтра маму? А еще она знает, что такое предательство вчерашних

друзей.

Подружки по веселым играм стараются обходить больную девочку

стороной. Дети в Кирове-200 уверены: рак - это заразно.

Почти в каждом доме кто-то болен.

Семья Алены Сазоновой жила в том же подъезде, что и Кияны.

Квартиру они получили ровно за год до того, как заболела дочь.

А недавно им дали новую - в доме напротив.

- Что толку было опять переезжать? - усмехается Наталья Киян.

- Нам ведь тоже в свое время предлагали сменить жилье. Но какой

смысл идти в соседнюю затравочную камеру?

- У дочки Дорохиных - острый лейкоз, а ведь ей еще и трех лет

нет. А Машке Гвоздиной грудь в Кирове на днях отняли, - только и

слышно по углам. - Недавно еще одна женщина от рака умерла, из

Душанбе. И еще одна. Да и у полковничьего ребенка анализы плохие.

Самое удивительное, что мужчины в гарнизоне почти не болеют.

Только давление у многих "на нуле" и гемоглобин скачет.

- Наших мужей водка спасает, - уверены женщины. - А что им

остается? Думаете легко - чувствовать, что твои близкие,

возможно, обречены, и не иметь сил им помочь?

Кладбище домашних офицеров - Да понимаю я, что здесь что-то

происходит, не дурак, - горячится крепыш в майорской форме. - Но

что я могу сделать?

Правды не найти. А уволиться и увезти жену и детей я не могу.

Кому я на гражданке нужен? - он замолкает. - Мне бы хоть пару

лет в запасе. Еще одну звезду на погоны, чтобы получать полторы

тысячи рублей пенсии... Я не могу сейчас высовываться и рисковать

своей карьерой.

- А своей семьей можете?

Он отворачивается. И размазывает по давно не бритым щекам

скупые мужские слезы.

...Это был суд века. Сотни людей получили доллары за свое

потерянное здоровье. А кинозвезда Джулия Робертс - "Оскара" за

роль главной героини, смелой Эрин Брокович. Она победила

могущественную корпорацию, годами спускавшую химические отходы в

воды маленького городка. По этой истории сняли нашумевший фильм.

Деньги, выплаченные по искам потерпевших, составили самую

большую материальную компенсацию за все существование

юриспруденции.

Но это было в Америке. А здесь Наталья Киян, мать умершего от

рака мальчика, бьется в одиночку: "Я должна выстоять и добиться

проведения независимого расследования. Я должны быть сильной.

Случись что со мной - и муж заберет дочку обратно в городок. Он

хороший человек и порядочный офицер. Но у него просто не хватит

сил бороться с этим кошмаром..." По слухам, военные хотят

навсегда покинуть Киров-200.

Бывший гарнизон передадут гражданским властям, хотя те от

такого "счастья" всеми силами открещиваются.

Офицерские семьи разъедутся по всей стране. Тогда уже связать

их болезни с "проклятым гарнизоном" будет невозможно. Так же, как

и установить истинные причины произошедшего в Кирове-200.

Киров-200 - Москва.

Имена некоторых героев изменены по их просьбе.

Катя Сажнева.

19.11.2001, Московский комсомолец