Пионерский лагерь "Луч"

Был вожатым в 1985 (7 отряд), 1986 (2 отряд). В 1987 старшим. Самые лучшие воспоминания. Кто помнит, или был пионером - отзовитесь. Сергей. sg1pilot@yandex.ru

Всем привет!

Почитал и порадовался: приятные воспоминания!

Мой отряд: Андрей Кулешов, Алексей Боровлев, Михаил Надель, Дмитрий Гринберг - те, кого помню хорошо:)

Есть (был) еще кто здесь в те времена?

Максим

А помните с какими смешными чемоданами мы ездили в лагерь.

На каждый чемодан наклеивали бумажку с номером отряда и фамилией пионера

Сказав столько хорошего о филиале рая на земле, каким был в то лето пионерлагерь «Луч», было бы несправедливо обойти стороной теневую сторону тогдашнего бытия, а именно выяснение отношений между пионерами. Приехав 25 мая в лагерь в пасмурную и прохладную погоду, все были слишком заняты собой, и осваивались на новом месте. Но уже на второй день я столкнулся с очень неприятным явлением. Один мальчик, назовем его С., приехавший из ГСВГ (группа советских войск в Германии), который, по его словам, занимался вольной борьбой, начал апробировать на мне ее приемы. С. то захватывал мою голову и зажимал под мышку, то выкручивал мне руку и валил на землю, то захватывал шею сзади и душил, причем все это как-бы понарошку, играя. Скрыться от него было невозможно, он настигал везде, и все общение между нами сводилось к тому, что после двух-трех слов он начинал упражняться со мной в вольной борьбе. Ситуация была довольно неприятная, вроде бы беззлобное озорство, но на второй день таких упражнений мне уже было не по себе. В общем, мальчик из военного городка, надо полагать, знакомый с дедовщиной, куражился как мог. И тут случилось нечто неожиданное.

С мальчиком с соседней койки, Игорем, у нас завязались дружеские отношения. Когда мы проходили мимо вывороченных из асфальта корней сосны недалеко от корпуса, и я сказал в шутку, показывая на них: «Геологические обнажения», он спросил меня: «Ты правда в пятом классе? Или старше?». Мы погуляли около стадиона и уселись на скамейки под соснами. Слово за слово, разговор зашел о том, кто у кого родители, как их зовут и где они работают. Говорили обо всех и обо всем, потом перешли на его и моих знакомых. И когда уже было пора идти ужинать, я упомянул о неприятном мальчишке, который пристает ко мне уже третий день, и нет от него никакого спасения. Игорь (он был выше меня почти на голову и гораздо шире в плечах) кивнул: «Покажешь его после ужина». Поужинав, мы подошли к С. и популярно объяснили ему, что тренировка в вольной борьбе закончена, и у него начинаются неприятности.

Бедный (хе-хе) С.! Вряд ли в своем немецком захолустье он тогда, да и в последующем, сталкивался с такой агрессией, которую ему пришлось испытывать до конца смены. Но пару слов о ее истоках, иначе будет неинтересно. Весь предыдущий год я жил у дедушки, который запросто мог отвесить подзатыльник, если я, например, долго чистил зубы, или долго мыл руки. Это как минимум. Бывший фронтовой разведчик, который в шестьдесят лет носил стокилограммовые рюкзаки и бегал без одышки по полкилометра на приличной скорости, был очень серьезным наставником, и когда первоначальная растерянность прошла, и появилась поддержка, я стал вести себя с С. похожим образом, с той разницей, что ему доставалось гораздо крепче.

В классе, в котором я учился, было несколько «фанатов» каратэ и кунг-фу, которые каждую перемену устраивали потасовку, изображая поединок. Двое из них занимались дзюдо, я занимался фехтованием.

Чего только мы не рассказывали друг другу о своих родных, друзьях и знакомых (конечно же, со старшими ученическими поясами), и какие только басни не передавали. Во всем этом была доля правды. Отец, работавший в геофизическом подразделении Миннефтепрома, несколько лет занимался кекусинкай-каратэ, и немного учил меня. Я вел особую тетрадку, в которой скрупулезно зарисовывал технику каратэ, и вклеивал фотографии из «Вокруг света» и «Нового времени». Все фото, которые я мог найти, (преимущественно про западные армии, и конфликты в третьем мире), где кто-то махал ногами и метал ножи, были аккуратно в нее вклеены. Все мальчишки класса по три-четыре раза ходили на «Пиратов ХХ века», «Танцора диско», и потом долго изображали схватки, которые там увидели.

И вот, все это, суровое воспитание, плюс любовь к рукопашному бою, обрушилось на С. Теперь уже я, по любому поводу, просто потому, что мне не понравилось, что С. сказал, или как посмотрел, мог врезать ему по шее, или дать в челюсть. Один раз С. начал плести какую-то ахинею, которая мне очень не понравилась, я влетел в спальню, и здорово отлупил его, прямо как показывают в фильмах про гестапо. Все молча стояли вокруг и смотрели, как С. пытается закрыться от ударов, а я в ярости бью его. Картина маслом. И так было несколько раз. Потом статус-кво был восстановлен, и бить С. стало не так интересно. Когда в раздевалке, перед купанием в бассейне я закрылся полотенцем, переодевая плавки, и С. спросил: «Ты чего стесняешься, средний пол, что ли?», я отнесся к этому спокойно, и только спросил, что он имеет в виду.

Однажды он за обедом (я, Игорь, Алексей Кудрявцев, и C. часто сидели за одним столом), после какого-то замечания, выплеснул мне в лицо компот. Я вскочил, а С. был уже в другом конце столовой. Я погнался за ним, перескочил через забор, догнал, и после короткой стычки мы договорились встретиться, и выяснить отношения после обеда. Назначили секундантов, и провели поединок. Мы прыгали друг перед другом минут десять, после чего он повалил меня, и грамотно удерживал в партере, а я со своей ударной «техникой» не мог ничего сделать. Победу в этой схватке присудили ему. Но такая возня в окружении благожелательно настроенных товарищей была не тем же самым, что «вольная борьба» с С. один на один, поэтому я не стал спорить. Просто вечером за ужином уже я выплеснул компот в лицо С. под довольные смешки соседей по столу.

Были и другие «локальные конфликты». Около корпуса была колонка с водой, там по вечерам чистили зубы и мыли ноги. И вот как-то вечером, во второй половине смены, в сгущающемся полумраке один мальчик из соседнего отряда (по просьбе С.?) начал выяснять со мной отношения. Ну как это бывает – «Что ты сказал», «Ты чего так смотришь, борзый, что ли?». Парнишка был довольно нахальный, хотя и не крепче и не выше меня, и все вокруг притихли. Меня охватило легкое волнение. Он изображал из себя крутого, цедил сквозь зубы какие-то угрозы, делал пассы руками (щас как дам), а в моем организме прокатывались волны адреналина. Я резко поднял колено почти к груди, и ткнул его пальцами стопы в пах. Он побледнел, чуть согнулся, и замолчал. Потом повернулся и отошел в сторону. Инцидент был исчерпан, я мгновенно успокоился, как будто ничего и не было.

Однажды утром, когда все ушли завтракать, я стоял в корпусе около выхода, рядом с распахнутой дверью. Вроде бы, мы с кем-то из товарищей условились, что я подожду их, пока они умоются, и мы вместе пойдем завтракать. Я ходил туда-сюда между кроватями, и смотрел на дверь. Тут в дверном проеме появился мальчик, кровать которого стояла через одну от двери, то есть совсем рядом. У него, насколько помню, были фломастеры, и он что-то постоянно рисовал в альбоме (а хранились все эти сокровища в тумбочке). Мальчик был симпатичный, в красивой ковбойке и фирменной кепке. И он спросил меня, что я делаю рядом с его тумбочкой. Я в ответ послал его куда подальше. Он немедленно предложил выйти и выяснить отношения. Я, сложив руки на груди, спокойно ответил ему, что никуда с ним выходить не собираюсь, и вообще он свободен. К моему удивлению, он тут же потерял интерес к конфликту, и пошел по своим делам.

Еще один конфликт был очень необычным, с вожатым (кажется, по имени Володя). Во время тихого часа наша мальчишеская часть отряда вела себя очень своенравно, не слушалась, и он решил применить к нам меры дисциплинарного воздействия. Уж не помню, почему, он потребовал, чтобы я встал с кровати. Я отказался. Володя попытался стянуть с меня одеяло, и я свалился на пол, завернутый в него, как младенец. Володя немного растерялся. Получалось уже какое-то рукоприкладство. Я вел себя сдержанно, но слушаться его не собирался. Тут воспитательные меры закончились, так как вожатые, как я уже писал, были людьми очень интеллигентными и доброжелательными. Но управлять сорванцами было нужно, и мне было объявлено, что в наказание я остаюсь в кровати после подъема на полдник. Все дружно проявили солидарность со мной, и даже принесли что-то с полдника, но тут пришло разрешение встать. Вечером после отбоя меня вызвали к вожатым, и вожатая Аня (кажется, она была психологом) задушевно обратилась ко мне, говоря, что Володя не хотел меня обидеть, что все мы должны понимать друг друга, и т.д. Я сказал, что тоже был неправ, понимаю свою вину, и прошу прощения у Володи. Все разошлись очень довольные друг другом.

Юность неповторима в плане влюбленностей. И в «Луче» их было немало. Мне нравилась то Юлия Мещерская, то ее маленькая стройная подружка-брюнетка в синих фирменных вельветовых джинсах «Lee», то светловолосая девочка из 6-го или 7-го отряда, который находился в корпусе напротив, через футбольное поле. Когда мы шли со стороны столовой, то иногда проходили через открытые двери этого корпуса напрямую, и я старался разглядеть там предмет своей симпатии. Однажды мы стояли около футбольного поля, и эта девочка оказалась рядом. Я загляделся на неё, и услышал: «Что смотришь?». Я смутился, и отошел в сторону.

Кроме влюбленностей, в этом возрасте люди пробуют все и вся. Как-то на прогулке мы с товарищами свернули к густым елкам, и вдруг увидели за ними пару ребят из отряда, которые тайком курили. Мы посмотрели, как они вдыхают и выдыхают дым, и пообещали, что никому ничего не скажем. Если бы они висели на дереве вниз головой, как летучие мыши, я был бы удивлен не меньше, настолько странным и непонятным было их занятие.

Кровати в отряде были панцирные, упругие, и мы с удовольствием прыгали на них, после бани, или в конце смены, когда сменили постельное белье. Вечером, пока в отряде было человек шесть, Алексей Лафазан читал приключенческий роман, а мы с Димой Кинжаловым прыгали на кроватях, соревнуясь, кто выше прыгнет. Взлетали почти на метр. В конце концов, мы пару раз чуть не упали с них, я содрал кожу на голени, и только тогда стали прыгать осторожнее. Под кроватями можно было еще и лазить, что некоторые с удовольствием делали вечером, и прыгали с койки на койку, как обезьяны, когда приходил вожатый, и нужно было срочно вернуться обратно, и изобразить безмятежный сон.

Люди всегда охотно поддаются влиянию, особенно в этом возрасте. Ранней весной 1985 года я купил книгу «Кровавый бизнес», где лучшие журналисты-международники расписывали, какая вредная штука торговля оружием, и как на ней наживаются американские корпорации, ТRW, «Локхид», «Боинг», и другие. Со школьными друзьями мы рисовали доллары, вырезали из бумаги солдатиков, макеты, менялись ими, и я вспомнил про эту идею. Вскоре большинство мальчиков отряда увлеченно вырезали из бумаги военную технику (у вырезанного рисунка снизу подгибалась полоска бумаги, и вуаля – игрушка готова), а на тумбочках перед ними выросли пачки игрушечных долларов со многими нулями. Однако, на следующий день после начала этой игры была дискотека, и все благополучно забыли про доллары и милитаристов.

Качели, про которые здесь написаны такие ужасы, оставили самые приятные воспоминания. Как-то в залитое солнцем послеобеденное время, я раскачивался на них, а из динамиков звучала песня Софии Ротару «Романтикэ». Никогда потом я не испытывал от этой песни такого блаженства, как тогда, когда, сытый и довольный, как крокодил, раскачивался взад и вперед под мелодичное пение).

Каждому человеку приятно, когда кругом все свои (как в анекдоте про «Санта-Барбару»: «А я там всех знаю!»). Когда в пионерлагерь с какой-то делегацией приехал папа Оли Манаевой, известный фотограф Владимир Алексеевич (он и достал для меня путевку), и шел мимо по дорожке, я приветственно помахал ему рукой, и крикнул: «Дядя Володя!». Товарищи удивились, и я объяснил, что мы знакомы. На сделанной им фотографии я сижу с пачкой бумаги в руке, и делаю вид, что размышляю. Меня тогда очень удивило, что я получился резко, а задний план размыт. Термина «бокэ» я еще не знал…)

Найдя в ок.ру группу «Луч ВНИИРТ», я вспомнил, что к Игорю часто приходил его брат, совсем маленький.

Откуда-то из глубин памяти всплыли еще две фамилии – Титов (он ходил, кажется, в пилотке), голубоглазый и светловолосый мальчик с родинкой над верхней губой, и Демьяненко (?). Со вторым мы много играли в диверсантов, бегали друг за другом, и выкручивали руки. Но добровольно, и с удовольствием).

В день отъезда из пионерлагеря, в спешке и суете сборов, на пороге корпуса передо мной возник С., сосредоточенный, как сикх из «Сокровищ Агры», и сказал: «А давай прогуляемся». Я отмахнулся от него, мол, некогда, и через полтора часа мы уже садились в автобусы, чтобы ехать домой. На сей раз это были «Икарусы» типа интуристовских, вместо ЛИАЗов, на которых мы приехали. Конец смены не меньшее удовольствие, чем сама смена. Все же хорошее должно когда-нибудь кончаться. Дома были еда до отвала, вьетнамские ананасы в пакетиках, вишня, черешня, дворовые влюбленности и друзья. И только потом, не сразу, до меня дошло, какой опасности я избежал, отказавшись прогуляться с С. Его реванш за унижения и побои не состоялся. Когда я первый раз это понял, меня охватило очень нехорошее чувство. Но все это было уже позади…

Был там вчера-28.04.2022.Объехал всю территорию.Одни развалины.И грязь по колено.В кирпичном корпусе у леса живут таджикские семьи.У руин хозблок два убитых камаза.

Бывал в «Луче» с 1975 по 1981 год.По две смены.