"Чебуречная", Кафе "Дубки"

можно поселиться в общежитии?

Ну что сказать, Мурик, Боксер,... легенды ХАИ.

Отравление пациента в стенах Харьковского онкодиспансера Померки … Смерть.Цинизм и халатность врачей Харьковского областного клинического центра по адресу Харьков, Померки 70 привели к смерти мамы с излечимой стадией заболевания. 24 января 2017 года пациентка, речь идет о нашей матери, поступила по направлению местной больницы на лечение в абдоминальное отделение онкобольницы в Померках. Лечением мамы со смертельным исходом в результате занимались (называем поименно): Писецкая Маргарита Эдуардовна (заведующая отделением онкохирургии печени и поджелудочной железы), Котенко Александр Евстафьевич (заведующий отделением онкохирургии органов желудочно-кишечного тракта), некий врач Дмитрий Сергеевич (фамилию и имя назвать отказался, выясняли у других пациентов не понятно поведение врача), позже к ним присоединилась Яна Геннадьевна Кидик из отделения химиотерапии №1. М. А. Писецкая А.Е. Котенко Дмитрий Сергеевич Я. Г. КидикА теперь обо всех событиях по порядку. После поступления мамы в абдоминальное отделение, были назначены обследования (до этого мы предоставили результаты компьютерной томографии брюшной полости и рентгена, а также КТ легких). Несмотря на то, что это были повторные исследования, мы отнеслись с пониманием, поскольку надеялись, что установление точного диагноза поможет в дальнейшем назначить правильное лечение. Исследования затянулись на ДВЕ НЕДЕЛИ. Ранее проведенные исследования показали: наличие гемартомы в легком, абсцесс в печени из-за кистоподобных образований и собственно образование в прямой кишке. Все другие органы здоровы. За две недели не было сделано ни одного назначения для поддержания функций печени. Возможно, и дальше бы продолжались бесконечные исследования, но у мамы случился кризис, вызванный воспалительным процессом в печени и только после этого ее отправили на компьютерную томографию с контрастом, которая, как оказалось, могла бы дать сразу полную картину заболевания. С какой целью было потрачено время, такое ценное для пациента, на две недели НЕНУЖНЫХ «обследований»? Заметим, что все исследования оплачивались пациентом. Вероятнее всего, причина в том, что на этих исследованиях и тяжелых заболеваниях пациентов больница, а точнее врачи, зарабатывают деньги? После кризиса у мамы, мое обращение к Дмитрию Сергеевичу и М. А. Писецкой закончилось тем, что маму попытались выставить вон из больницы в прямом смысле слова. М. А. Писецкая, в частности, заявила, что мы можем убираться отсюда и отправляться в любую другую больницу. После того, как мы указали, что это пока еще не частная больница, а государственная, эти врачи сказали: «А так вы хотите, чтобы вас лечили» и они назначили «лечение»: в виду ежедневного забора крови утром и вечером и очистительные клизмы. Такое «лечение» длилось в течение полторы недели. Для тех, кто не знает, забор крови и клизмы никоим образом не могут вылечить кисты в печени или опухоль в прямой кишке. Соответственно, это была месть врачей на то, что мы отказались покинуть больницу. К слову, альтернативы особой в Харькове нет: либо Померки, либо Радиологический центр на Пушкинской. Мы с мамой и туда ездили, но нам сказали, что у них нет стационара, а маме необходимо было срочное лечение.6 февраля 2017 года проведен забор материала из образования в прямой кишке для проведения гистологического исследования. Это исследование позволяет определить злокачественность или доброкачественность опухоли. Гистологические исследование показало, что у мамы имеется злокачественное образование, прямой кишки 1 стадии. Врач-эндоскопист, онколог А. В. Рогозянский во время колоноскопии и забора материала указал (что важно!) следующее: «Опухоль имеет удобное расположение, имеет небольшие размеры. Вопрос только в том, как ее будут убирать: прижгут или удалят». Таким образом, речь шла об операбельной опухоли 1 стадии, которая подлежала удалению. Имея все результаты исследования (КТ, рентгены, гистологию брюшной полости и легких), М. А. Писецкая, А. Е. Котенко и Дмитрий Сергеевич пришли в палату, где лежала мама, и сказали: «Мы ПОДОЗРЕВАЕМ, что у вас там где-то еще есть опухоль. Может в поджелудочной. Может между печенью и поджелудочной. Ее не видно, но она где-то есть». Возникает вопрос, если заведующие отделением М. А. Писецкая, А. Е. Котенко, вроде бы как кандидаты медицинских наук, имея все обследования и заключения, приходят к пациенту со словами «мы ПОДОЗРЕВАЕМ…», о какой компетентности может идти речь? Указанные врачи не умеют интерпретировать результаты обследований? Или они вообще не разбираются в заболеваниях брюшной полости? Если заведующие отделениями «подозревают» наличие заболеваний, то можно ли говорить о точности постановки диагноза? Как этих людей допустили до пациентов вообще? Дмитрий Сергеевич пошел еще дальше. До получения результатов гистологического анализа, ним было заявлено, «что у мамы четвертая неизлечимая неоперабельная стадия рака (врач Рогозянский, наоборот, сказал, что нужно оперировать и ничего критичного нет!)».У нас есть аудиозапись разговора с врачом Дмитрием Сергеевичем, где уже после результата гистологии о первой стадии заболевания, он продолжает утверждать, что стадия четвертая. Кроме того, на вопрос: «Как будет вестись наблюдение и лечение мамы в дальнейшем?», он отвечает: «Что наблюдение будет вести местный онколог». Местный онколог направил пациентку на ЛЕЧЕНИЕ, не для установки диагноза и повторных обследований, а именно на ЛЕЧЕНИЕ в онкоцентр Померки; однако, у М. А. Писецкой, А. Е. Котенко и Дмитрия Сергеевича, видимо, был свой план действий. Когда пришел результат гистологии, который опроверг домысли М. А. Писецкой, А. Е. Котенко и Дмитрия Сергеевича, они отказались проводить операцию маме, мотивировав тем, что «они не могут разрезать ее, чтобы посмотреть есть ли там еще опухоли. Не оправдав своих подозрений и не найдя никаких опухолей, помимо операбельной опухоли в прямой кишке, они открыто заявили, что «у мамы все равно четвертая стадия (результат гистологии, видимо, для них ничего не значит) или не хотелось признавать свою ошибку». На наши замечания о том, что пациент направлен на лечение и должен быть пролечен как это необходимо М. А. Писецкая на весьма повышенных тонах заявила, что это ее отделение, что она врач, и мы можем выметаться отсюда и ехать в любую другую больницу. Котенко и Дмитрий Сергеевич ее поддержали в стремлении выгнать нас из больницы. С каких пор онкоцентр Померки перешел в частную собственность М. А. Писецкой, А. Е. Котенко и Дмитрия Сергеевича? В итоге они сказали, что маме нужно пройти три курса химиотерапии, хотя их задачей было – удалить первичную опухоль в кишечнике, а не искать выдуманную. «Мы хотим попробовать и посмотреть, как опухоль отреагирует на химиотерапию», - заявила М. А. Писецкая. Может ли компетентный врач сказать, что «я хочу попробовать провести химиотерапию, чтобы посмотреть есть ли там еще опухоли или как опухоль отреагирует»? Разве химиотерапия, убивающая и больные, и ЗДОРОВЫЕ клетки пациента – это прогулка по лесу? Мы задали вопрос А. Е. Котенко «Почему выбрана именно эта тактика лечения?». И получили шокирующий ответ: «Я здесь не причем». Видимо, А. Е. Котенко уже знал, что посылает пациентку на верную смерть, но что называется «рука не дрогнула». Заметьте, если врача ни в чем не обвиняют, а задают элементарный вопрос «почему выбран именно такой способ лечения», а он отвечает, что «не причем», это говорит о том, что он уже занял оборонительную позицию, видимо, понимая, что сделал неверное назначение. После требования покинуть абдоминальное отделение, маму фактически выкинули на улицу. Лишь после нашего вмешательства, ее перевели в отделение химиотерапии, а не просто выписали вон из больницы. Мы обратились в Министерство Здравоохранения с просьбой срочно разобраться в правильности назначенного лечения, в виду сложившейся ситуации, и отказа прооперировать операбельную опухоль 1 стадии, что предусмотрено протоколами лечения, поскольку рак 1 стадии подлежит безоговорочному удалению. И это люди, который выбрали свой путь – спасать жизни. Нет. Они уже давно перестали ценить человеческую жизнь. Они смотрят на больных как на способ обогащения и это истина. Фактически это шантаж. Зачем врач ставит пациентке диагноз ХУЖЕ, чем в действительности? Еще можно понять, если врач говорит, что у пациентки 1 стадия, в то время как у нее 4-ая, чтобы дать ей надежду. Но у мамы 1 стадия, а ее выгоняют из отделения и говорят, что 4-ая. Какова цель? Мы долго думали над этим, но ответ очевиден. Это обычный шантаж. Способ довести родственников до отчаяния, чтобы они готовы были отдать все для спасения дорогого человека. Мы и так были готовы. Если речь шла о деньгах, мы бы отдали все и даже больше. Но, в виду недавней смены руководства и персонала в Померках, видимо, открыто говорить побоялись. В результате нашего обращения в Министерство Здравоохранения был собран консилиум во главе с главврачом Гавриком (по крайней мере, в письме от онкоцентра Померки, эта особа называет себя именно так). На консилиуме Гаврик гарантировал, что разберется в ситуации и лечение будет назначено правильно. После этого нами было получено письмо от Управления Охраны Здоровья Харьковской областной государственный администрации о том, что «лечение было проведено правильно» и маму все также цинично отправили на химиотерапию. Лечение, приведшее к смерти пациента, названо «правильным». Таким образом, есть все основания полагать, что либо главврач Гаврик вступил в сговор с М. А. Писецкой, А. Е. Котенко и Дмитрием Сергеевичем, чтобы покрыть их деяния и не предоставил реальных фактов консилиуму или Министерству Здравоохранения, либо Министерство Здравоохранения, владея всей необходимой информацией, не выполнило своих функций по выявлению нарушений и некомпетентности врачей М. А. Писецкой, А. Е. Котенко и Дмитрия Сергеевича, доверив разобраться в ситуации главврачу Гаврику, который с этой обязанностью не справился. Во время консилиума (имеется аудиозапись) один из присутствующих на нем участников заявила, что (дословно): «мы все равно напишем, что врач (Дмитрий Сергеевич) прав». То есть на консилиуме фактически признано, что М. А. Писецкая, А. Е. Котенко и Дмитрий Сергеевич допустили ошибку, но признать ее значит поставить свою врачебную карьеру под угрозу. И они решили, что лучше поставить на кон жизнь мамы, а не свою. В итоге, маму отправили на химиотерапию, хотя ей была показана операция и удаление опухоли в прямой кишке. В отделении химиотерапии ей назначили лечащим врачом Кидик Яну Геннадьевну. Она сыграла не менее фатальную роль в отравлении пациента. Мама прошла три химиотерапии. На лекарствах от химиотерапии Кидик зарабатывала себе деньги. Суть такова, что лекарства для химиотерапии назначаются непосредственно в день ее проведения. Покупать их приходится в аптеках онкоцентра или на его территории, потому что времени ехать в другие места нет. В аптеках с нас ТРЕБОВАЛИ назвать врача, который выписал назначение. Зарегистрироваться в аптеках и зарабатывать деньги на больных людях у Кидик хватило и совести, и ума, а вот лечить пациентов этих качеств не хватило. Такого ада как химиотерапия не пожелаешь и врагу. Слабость, тошнота, рвота, бесконечная диарея – вот результаты химиотерапии и слов вышеуказанных врачей: «мы хотим попробовать, не резать же…». Мама выдержала, потому что надеялась, что после этого у врачей не будет возможности отказаться от операции. «Пробовать» больше не будут. После трех курсов химиотерапии, мама прошла компьютерную томографию. Поясняя нам результаты КТ и сравнивая их с предыдущими, консультант-онколог сказала: «опухоль уменьшилась в размерах, контуры четкие, поэтому ее необходимо удалять и притом, как можно скорее. Больше ждать не следует, поскольку сейчас самые подходящие условия для операции». Мы предоставили результаты компьютерной томографии Я. Г. Кидик. Повторно был созван консилиум, который !!! возглавили А. Е. Котенко и М. Э. Писецкая!!!, по поводу действий которых уже было обращение в Министерство Здравоохранения и к главному врачу онкоцентра в Померках Гаврика. Нам выдали заключение консилиума о том, что они приняли решение сменить курс химиотерапии. Таким образом, снова отказали в проведении операции. В заключении содержится информация, несоответствующая действительности, что есть фальсификацией диагноза и результатов исследования. Так в заключении указано, «увеличение очагов в легких». В легких не было очагов (метастаз) вообще. Во-первых, в легких определяется единичная гемартома; во-вторых, гемартома не является метастазом и не подлежит удалению, поскольку никакой угрозы для жизни не несет. Как заключение с ложными данными мог подписать доктор медицинских наук Д.И. Скорый. И снова, это заключение подписано Писецкой М.Э., которая сначала «подозревала» наличие опухолей, а когда ее подозрения не оправдались «отправила» пациента с глаз долой в отделение химиотерапии. Маме сменили курс химиотерапии на иринотекан. Для тех, кто не знает, этот препарат не назначают пациентам с заболеваниями печени, например, если у пациента есть кисты или какие-либо воспалительные процессы в печени, то назначить иринотекан – это все равно, что сделать инъекцию яда пациенту. Иринотекан – очень токсичный препарат. При заболеваниях печени, она будет не в состоянии выполнять свою функцию и выводить токсины, в результате у пациента будет отравление организма токсинами. Но это не остановило «обиженных» врачей. Более того, подозрительным является то обстоятельство, что в день покупки иринотекана в аптеке (при онкоцентре Померок) забрали рецепт на него, а на просьбу отдать – категорически отказались. Ранее такого не было. Рецепты всегда отдавали. Возникают подозрения – либо рецепт забрали, зная, что пациент умрет, и чтобы у нас не было доказательств (хотя они есть, поскольку чек остался), то есть они уже подписали нам приговор, а мы все еще надеялись на гуманность, либо под видом иринотекана продавали экспериментальную вакцину. Понятное дело, что «эксперименты» над больными не бесплатное занятие. Маме ввели иринотекан и через полчала выписали домой. К вечеру у мамы начали опухать ноги. Мы сразу позвонили Кидик, но она сказала, что «все нормально. Попейте верошпирон». На следующий день отек ног увеличился. Мы снова позвонили Кидик, она опять сказала, что «все нормально. Но у нее сегодня температура, поэтому, она не может нами заниматься». На следующий день маме стало очень плохо. Снова звонок Кидик. И снова ее ответ «все нормально. Это ремиссия». Ремиссия – это улучшение состояния пациента, но никак не ухудшение. Мы настояли на срочной госпитализации мамы. Мы сообщили об этом Кидик, прося срочно перевезти маму в Харьков в онкодиспансер, но Кидик сказала, что только завтра поднимет вопрос об этом на утреннем собрании. Пациенту ввели категорически противопоказанный препарат и отправили домой умирать, оставив без какой-либо помощи. А у Кидик, видимо, всегда все «нормально», даже когда пациент умирает. Давление у мамы упало до критичного 60/40. Мы незамедлительно вызвали скорую. Первый раз врач скорой сделала укол для поднятия давления. Маме на некоторое время стало лучше, но ненадолго, и снова резкое падение давления. Второй раз мы настояли на срочной госпитализации. Сначала нам отказали, мотивируя тем, что не госпитализируют онкобольных. Однако, узнав, что у мамы 1 стадия и учитывая, что женщина молодая, они согласились принять ее в больницу. Мы сразу сообщили о госпитализации мамы Кидик, надеясь, что маму перевезут в профильную больницу… Капельницы, уколы, реанимация… Ночью мамы не стало. Врач-патологоанатом сказал следующее: «причина смерти – СИЛЬНЕЙШЕЕ ОТРАВЛЕНИЕ. ОТКАЗАЛА ПЕЧЕНЬ». Кидик, Писецкая, Котенко и др. сопричастные даже не позвонили, узнать все ли в порядке с пациентом после введения ему противопоказанного препарата иринотекана и зная, что пациент госпитализирован в местную больницу, в связи с резким ухудшением состояния. В день похорон позвонили мы и задали один-единственный вопрос: «Почему мы сегодня хороним нашу мать?». На что получили циничный ответ: «Этого не может быть» и молчание… Кидик, Писецкая, Котенко, Гаврик, Дмитрий Сергеевич не смогли дать никаких объяснений и даже не пытались. За месяц мы собрали все необходимые документы для подачи заявления в прокуратуру и суд. И за все это время, от них ни одного ответа. Они замолчали, надеясь, что «все забудется». Но это не забудется и, более того, уже дан ход судебному разбирательству. Прошло 52 со смерти мамы. За это время мы собрали все необходимые документы. Официально мама так и не была выписана из онкоцентра. Это обстоятельство врачи тоже скрыли. «Тихо и без шума» закрыв историю болезни. Снова фальсификация. Отравление иринотеканом произошло в стенах онкоцентра в Померках. Это беспрецедентный случай лишения жизни пациента врачами. Отравления… Пациента отправили домой на верную смерть, зная, что введение иринотекана неизбежно приведет к ней. Какую квалификацию вы, читатели, и Министерство Здравоохранения даст этим действиям? За все время нахождения в онкоцентре Померки, мы не получили никакой помощи. Все с чем мы столкнулись – это издевательства, насмешки, требования покинуть больницу, в которой врачи считают себя полноправными хозяевами, с равнодушием и некомпетентностью, кричащей некомпетентностью, приведшей к смерти излечимого пациента. За два месяца этих издевательств, цинизма, страшных последствий химиотерапии, пациент с 1 излечимой стадией заболевании оказался в могиле.Онкобольным людям скажем следующее: «Не позволяйте списывать себя со счета. Не позволяйте врачам наживаться на вашей беде. Не молчите. Чем больше вы будете бояться сказать слово и защищать свои права, тем больше вас будут «травить» противопоказанными препаратами и прикрывать свои ошибки научными терминами». Мы передадим все материалы прессе. Эту информацию мы разместим на всех возможных новостных и информационных ресурсах. Первое, эта информация отправлена в Министерство Здравоохранения, чтобы главврач Гаврик, Писецкая, Котенко, Кидик и Дмитрий Сергеевич не смогли «тихо между собой замять случай сильнейшей интоксикации пациента после введения препарата иринотекана, повлекший смерть». Ответ ожидается и будет прикреплен к этим материалам. Каждый сможет увидеть и прочитать, как отреагирует государственный орган по контролю системы здравоохранения на действия подконтрольных ему врачей. Второе, все пострадавшие от действий указанных врачей – просим оставить свои данные. Ваша информация может быть ценной для судебного разбирательства, расследования прессы и спасти жизнь другим пациентам.